Когда становится совсем худо, я достаю из ящика стола твои письма, такие воздушные, словно голуби, нарисованные тобой на страницах. Эта легкость еще и от того, что ничего в сущности не было. Мы были слишком далеко, чтобы история стала реальной, и, говоря: я люблю тебя, ты имела ввиду волшебные переливы утреннего неба, закатные часы большого города
(
Read more... )